Неточные совпадения
— Можете себе представить: подходит к вам эдакий страшный и предлагает: не желаете ли, бытие божие докажу? И за полбутылки водки утверждал и отвергал, доказывал. Очень забавно. Его будто бы даже били, отправляли
в полицию… Но, вот видите,
оказалось, что он… что-то значит! Философ, да?
— «Если, говорит,
в столице, где размещен корпус гвардии, существует департамент
полиции и еще многое такое, —
оказалось возможным шестинедельное существование революционного совета рабочих депутатов, если возможны
в Москве баррикады, во флоте — восстания и по всей стране — дьявольский кавардак, так все это надобно понимать как репетицию революции…»
В следующую минуту Клим
оказался в толпе студентов, которую
полиция подгоняла от университета к манежу, и курносый, розовощекий мальчик, без фуражки на встрепанных волосах, закричал, указывая на него...
Возвратясь домой, он увидал у ворот полицейского, на крыльце дома — другого;
оказалось, что
полиция желала арестовать Инокова, но доктор воспротивился этому; сейчас приедут полицейский врач и судебный следователь для проверки показаний доктора и допроса Инокова, буде он
окажется в силах дать показание по обвинению его «
в нанесении тяжких увечий, последствием коих была смерть».
В 1905 году он был занят революционерами, обстреливавшими отсюда сперва
полицию и жандармов, а потом войска. Долго не могли взять его. Наконец, поздно ночью подошел большой отряд с пушкой. Предполагалось громить дом гранатами.
В трактире ярко горели огни. Войска окружили дом, приготовились стрелять, но парадная дверь
оказалась незаперта. Разбив из винтовки несколько стекол, решили штурмовать. Нашелся один смельчак, который вошел и через минуту вернулся.
Забирают обходом мелкоту, беспаспортных, нищих и административно высланных. На другой же день их рассортируют: беспаспортных и административных через пересыльную тюрьму отправят
в места приписки,
в ближайшие уезды, а они через неделю опять
в Москве. Придут этапом
в какой-нибудь Зарайск, отметятся
в полиции и
в ту же ночь обратно. Нищие и барышники все
окажутся москвичами или из подгородных слобод, и на другой день они опять на Хитровке, за своим обычным делом впредь до нового обхода.
По городу грянула весть, что крест посадили
в кутузку. У
полиции весь день собирались толпы народа.
В костеле женщины составили совет, не допустили туда полицмейстера, и после полудня женская толпа, все
в глубоком трауре, двинулась к губернатору. Небольшой одноэтажный губернаторский дом на Киевской улице
оказался в осаде. Отец, проезжая мимо, видел эту толпу и седого старого полицмейстера, стоявшего на ступенях крыльца и уговаривавшего дам разойтись.
Однажды — это было уже
в восьмидесятых годах — ночью
в эту запертую крепость постучали. Вооружив домочадцев метлами и кочергами, Самаревич подошел к дверям. Снаружи продолжался стук, как
оказалось… «именем закона». Когда дверь была отворена,
в нее вошли жандармы и
полиция. У одного из учеников произвели обыск, и ученика арестовали.
Полиция приступила к родильнице, бывшей еще
в памяти; тут-то и
оказалось, что она записки Кириллова не читала, а почему именно заключила, что и муж ее убит, — от нее не могли добиться.
Документы его
оказались затерянными; волочили, волочили его, наконец выдали какую-то копию с явочного прошения, с которой он и стал переезжать с антрепренерами из города
в город, под вечным страхом, что каждую минуту
полиция может препроводить его на родину.
Оказалось, что он не заплатил денег хозяину номеров,
в которых стоял, а когда с него потребовали денег, он ударил кого-то; потом он скрылся и теперь справедливо полагает, что
полиция не скажет ему спасибо за неплатёж этих денег и за удар; да, кстати, он и нетвёрдо помнит — один удар или два, три или четыре нанёс он.
Неужели же вы, родные сестры, столь безродственны, что хотите, чтобы меня, брата вашего, по голове огрели или
в полицию бы забрали, а там бы я после безо всего
оказался?
Потом сидели и молча плакали. Видно было, что и бабушка и мать чувствовали, что прошлое потеряно навсегда и бесповоротно: нет уже ни положения
в обществе, ни прежней чести, ни права приглашать к себе
в гости; так бывает, когда среди легкой, беззаботной жизни вдруг нагрянет ночью
полиция, сделает обыск, и хозяин дома,
окажется, растратил, подделал, — и прощай тогда навеки легкая, беззаботная жизнь!
Навели справки
в полиции и по околотку;
оказалось, что Шмульке, вместе с товаркой, настоящее имя которой было Фридерика Бенгель, выехала из Николаева около двадцатого июня, а куда — неизвестно.
Воротясь на квартиру, Патап Максимыч нашел Дюкова на боковой. Измаявшись
в дороге, молчаливый купец спал непробудным сном и такие храпы запускал по горнице, что соседи хотели уж посылать
в полицию… Не скоро дотолкался его Патап Максимыч. Когда наконец Дюков проснулся, Чапурин объявил ему, что песок
оказался добротным.
Но вообразите себе всю степень панического недоумения их, когда входную дверь они нашли не только запертою, но и запечатанною, и при этом
оказалось, что печать несомненно принадлежит кварталу местной
полиции. Члены толкнулись с черной лестницы
в другую дверь, но и там то же самое. Позвали дворника, и тот объяснил, что нынешнею ночью приезжали жандармы с
полицией, сделали большой обыск, запечатали магазин и забрали самого Луку Благоприобретова.
В городе
оказалось очень много людей, которые искренне сожалели, что майору не была оказана надлежащая помощь;
в тюрьму, куда посадили Филетера Ивановича, начали притекать обильные приношения булками, пирогами с горохом и вареною рыбой, а одна купчиха-вдова, ведшая тридцатилетнюю войну с
полицией, даже послала Форову красный медный чайник, фунт чаю, пуховик, две подушки
в темных ситцевых наволочках, частый роговой гребень, банку персидского порошку, соломенные бирюльки и пучок сухой травы.
Вернувшись
в чувства после недолгого обморока, Таисия тщательно и со страхом обыскала все ящички, шкапчики и коробочку с новеньким наперстком и не употреблявшимися нитками: никаких иных документов, кроме полиса на восемь тысяч, не
оказалось, все было
в порядке, чисто и открыто, хоть вся
полиция смотри.
Дали знать
полиции. Та по горячим следам бросилась за графом Сандомирским, но разыскать его не могли: он как
в воду канул.
Оказалось впоследствии, что он
в этот же вечер бежал за границу.
Вследствие такого премудрого суда и дел за нумерами
в полиции очень мало
оказывалось: все делалось больше на словах и на палках.
Далее из рассказа старика Зарудина
оказывалось, что
в районе той губернии, где он начальствовал за последнее время, находилось имение графа Аракчеева. Земская
полиция приходила часто
в столкновение с сельскими властями, поставленными самим графом и отличавшимися, по словам Павла Кирилловича, необычайным своеволием, так как при заступничестве своего сильного барина они рассчитывали на полную безнаказанность. Некоторые из столкновений дошли до сведения графа и последний написал к Зарудину письмо.
Прибывшая
в монастырь
полиция составила акт, а ближайший врач, который
оказался сговорчивее домашнего врача князя Баратова и констатировал смерть от разрыва сердца, беспрепятственно выдал свидетельство. Частный пристав также имел основание признать его действия правильными.
Народ и
полиция бросились спасать барахтавшихся
в воде франтов и вскоре они были, как
оказалось потом, благополучно вытащены, отделавшись холодным купаньем, не повредившим их здоровью.
Баранщиков опять ужаснулся, как турецкие власти строго за всем смотрят, и узнал, что
полиция даже нередко подсылает таких разузнавщиков, которые все подсматривают и подслушивают: как мусульманин ведет себя
в людях и дома, и нет ли
в ком чего беззаконного и утаенного, и если что-либо таковое
окажется, то тогда тому нет пощады.